Не осталось никаких мыслей, никаких тревог и желаний. И это состояние воспринималось мной как должное. Словно случилось то, что непременно должно было произойти.

А потом в окружающей меня тьме вдруг показалась маленькая, не больше искры, звездочка. Я наблюдала за ее появлением безо всякого интереса, просто восприняв как данность. И даже когда звездочка начала увеличиваться в размерах, меня это совершенно не обеспокоило. Как и не взволновало возникшее ощущение, что я больше не вишу в неподвижности, а, наоборот, со страшной скоростью лечу навстречу искорке, которая уже напоминала солнце.

Сгорю ведь… Ну и ладно…

Однако вопреки ожиданиям, когда меня швырнуло в пламя звезды, оно оказалось холодным. И тут пришло удивление. Удивилась я тому, что вообще, оказывается, могу чувствовать.

Более того, теперь, находясь в центре холодного сияния, я ощущала себя не бестелесным духом, а вполне так человеком С туловищем, руками и ногами. Но при этом понимала, что всего этого у меня нет. Чувство целостности есть, а тела нет.

Зато стали появляться короткие мысли: «Раз у меня нет тела — значит, я дух? Значит, я все-таки умерла?»

— Но я не могу умереть, — сказала-подумала я. — Я же бессмертная.

«Тогда что со мной и где я?»

«Что это за сияние, прохлада которого похожа на лесной родник?»

«На воду…»

Внезапный резкий рывок и ощущение тяжести вернувшегося тела прервали мысль, не дав ей сформироваться окончательно. Резко вернувшиеся звуки, запахи, ощущения обрушились на меня со всех сторон, дезориентируя, а затем я сипло, надсадно, но по-настоящему вздохнула!

Я жива?

Я жива!

— О, приходит в себя, — услышала я голос Яра. — Я же говорил, что она бессмертная. Подумаешь, задержалась чуток на Той стороне.

Адреналин в крови возбурлил, заставляя рывком сесть и открыть глаза. Их тотчас ослепило солнце, и набежали слезы, но это было не важно. Главное — я больше не чувствовала боли! И я дышала! Я жива!

сказала Лиса откуда-то сбоку.

Проморгавшись, я увидела, что сижу на земле в стороне от дороги, которую по-прежнему с одной стороны перегораживали сплетенные корнями деревья. Ох и много времени понадобится путникам, которые забредут сюда, чтобы расчистить проход. Да и сама дорога собственно дорогой быть перестала. Заклинания Василисы бесследно не прошли. Опаленная пламенем Яра и молниями моей сестры земля еще долго будет приходить в себя.

Лиса сидела чуть поодаль, прислонившись к дереву, а посох лежал рядом со мной и радостно, как мне показалось, посверкивал бледно-зеленым пламенем из глазниц.

Быстрый осмотр себя показал, что рубаха и серый кафтан пробиты насквозь и залиты кровью. Н-да. В таком виде не попутешествуешь, придется что-то придумать.

— Как… — голос прозвучал хрипло, так что прежде, чем продолжить, пришлось откашляться. — Как все закончилось? И где Конь?

— Тут я, — проворчал знакомый голос откуда-то из-за деревьев. — Нормально все со мной.

— Он переживает, — сообщил Яр язвительно. — Не смог ни вынести тебя, ни отстоять в бою. Вот и терзается теперь тонкая конячья душа. Если она вообще есть.

В ответ раздалось раздраженное фырканье.

— Сам-то цел? — уточнила я.

— Цел, — буркнул Конь, выходя на дорогу.

Выглядел он неважно. Голова поникла, даже пламя в глазах едва теплилось. Он слегка прихрамывал на переднюю правую ногу.

— Красавец, — прокомментировал посох. — Типичный представитель местных деревенских трудяг. В самый раз в телегу запрягать. Хотя, конечно, выбора у нас нет. Как говорится, дареному коню в зубы не смотрят.

— Это ты на что это намекаешь? — не выдержал-таки подначек Конь. — Что я дефектный? У меня все зубы целы!

— Странно, учитывая, что от коня Ивана Царевича ты огреб.

Похоже, Яр и впрямь винил во всем случившемся Коня, раз так разошелся. Но лично я так не считала, поэтому поспешила вмешаться:

— Мы попали в ловушку, которую расставила Василиса. Она сама в этом призналась. А вы прекрасно знаете, что Премудрой ее называют не просто так. Поэтому давайте примем это как данность и признаем, что облажались мы все. Лучше объясните, откуда у Василисы такой конище? Его что, стероидами обкололи и овес замешивали исключительно с мельдонием? — Я вопросительно посмотрела на Коня. — Я думала, ты у меня самое крутое животное в этой части света.

— Неизвестны мне слова эти, царевна, — с неохотой ответил тот. — А Василиса приехала на Сивке-Бурке. Это жеребец Ивана Царевича. Родственник мой дальний, Баба-яга его в младенчестве чем-то поила, может и этим твоим мельдонием, кто ее знает. Она та еще затейница была. Гусей-лебедей боевых разводила, помнится. Да много кого. Помнишь Иванушку, братца Аленушки? Он ведь именно одно из таких ее зелий выпил, боевых, для животных предназначенных. И вишь какой козел вымахал, силой не всякому богатырю уступит. В общем, как исчезла Яга, все ее звери чудные разбежались кто куда. Сивка-Бурка вот к Гвидону в итоге попал, с тех пор его семье и служит.

— Понятно, — я потерла виски. — Ну, бабуля, надо же, не ожидала. В моем мире она только цветочки на балконе разводит… Ладно. С нами все в порядке, и это самое главное. А теперь все-таки скажите, что произошло после того, как я… как меня убили.

— Позволь мне, царевна Марья, — вступила в разговор Лиса. — Ощутив опасность, я пыталась отразить атаку врага, но оказалась бессильной против магии подобной силы. Если в танце мечей я могу поспорить со многими, то магия моя, увы, слаба. А после того, как молния Василисы практически снесла тебе голову и я поняла, что мы проигрываем…

— Снесла мне голову?!

Я перепуганно схватилась за оную и принялась ощупывать. Нет, я, конечно, помнила ту молнию, но не думала, что все настолько плохо!

Однако сейчас, к моему счастью, голова была цела. На ней даже волосы имелись, правда, мне кажется, или они стали короче, чем раньше?

— Да, тебе очень повезло, что молодильное яблоко съела, — сообщил Яр. — Иначе регенерации твоей головы мы бы ждали месяц, не меньше. Ну или пришлось бы тебя в Мертвую воду погружать.

— Ох ты ж… — каюсь, не выдержав, я ругнулась. А кто б на моем месте сдержался? — Так, и что дальше?

— Дальше я успела подхватить ваш посох и смогла скрыться с глаз Василисы, перекинувшись в лису, — продолжила японка. — Она была в великой ярости! Но чтобы проследить за кицунэ, одной ярости мало. Сделав обманный круг по чаще, я видела из-за деревьев, как она убедилась в вашей смерти и как пробовала уговорить твоего Коня служить ей.

— Я отказался! — гордо вмешался Конь. — Мне достаточно возить одну бабу на себе.

— Кстати, двух, — поправила я его.

— Она, — Конь кивнул в сторону Лисы, — не полноценная баба. Поэтому не считается.

— А почему Василиса не убила тебя? — спросила я.

— Я наполовину нежить и хорошо регенерирую, — напомнил тот. — Убить меня насовсем сложно, а Василиса после боя изрядно устала. Доступа к Источнику-то у нее нет. Потому она плюнула да ушла.

— И это замечательно, — я облегченно выдохнула.

— А каково это, царевна? — вдруг несмело спросила Лиса.

— Что?

— Я имею в виду… каково это — умирать?

Хм, ну и вопросик. И что ответить? Что сначала это весьма больно. Потом странно и тихо. Потом… короче, я рассказала им все.

— Странно, кстати. Когда меня жег Белогор, я сознания не теряла, — заключила под конец.

— Ничего странного, — подал голос Яр. — Он ведь хоть и жег смертельно, но все ж не настолько, чтобы голову так повредить. Глаза-уши — все у тебя оставалось. А после молнии Василисы — увы. Вот и пропали все ощущения, пока тело не восстановилось. Кощей наш, почитай, так уже с неделю в этой твоей темноте висит. Без головы-то…

Бр-р!

— Нет, ну какими надо быть сволочами, чтоб так над человеком издеваться! — сердито выдохнула я. — Тем более над собственным отцом! А я? Я вообще ее сестра-близнец, ближе меня у нее ваще никого быть не должно, а она меня молнией в голову!